Молитва моники о августине

Молитва моники о августине

ПОВЕСТЬ О ПРАВОСЛАВНОМ ВОСПИТАНИИ.

Глава 13. Святая Моника

Святая Моника — это мать блаженного Августина (354-430), Епископа Гиппонского, автора прекрасных книг о вере и Церкви. Она очень популярна на Западе и почти не известна у нас. О жизни своей матери блаж. Августин рассказал в девятой книге “Исповеди”. Я не буду пересказывать ее биографию. Я просто приведу целостный фрагмент из книги блаж. Августина. Речь в нем пойдет не о молитвах св. Моники за сына, заблудившегося в манихейской ереси. Слова св. Амвросия Медиоланского к матери, плачущей об отвергающем Христа Августине: “Не может погибнуть сын стольких слез”, известны и у нас. А вот как эта удивительная женщина жила со своим мужем-язычником? Что принесла она в этот брак из воспитавшей ее христианской семьи? Вот поучительный и вполне современный рассказ об этом:

“За старательное воспитание свое она не столь хвалила мать свою, сколь некую престарелую служанку, которая носила еще отца ее на спине. За это, за ее старость и чистые нравы пользовалась она в христианском доме почетом от хозяев. Потому и поручена ей была забота о хозяйских дочерях, и она старательно несла ее. Полная святой строгости и неумолимая в наказаниях, когда они требовались, была она в наставлениях разумна и рассудительна. Она, например, разрешала девочкам, не взирая на жгучую жажду, пить даже воду только во время очень умеренного обеда за родительским столом. Она остерегала их от худой привычки разумным словом: “Сейчас вы пьете воду, потому что не распоряжаетесь вином, а когда в мужнем доме станете хозяйками погребов и кладовок, вода вам может опротиветь, а привычка к питью останется в силе”.

И, однако, незаметно подползла к матери моей. страсть к вину. Родители обычно приказывали ей, как девушке воздержанной, доставать вино из бочки. Опустив туда через верхнее отверстие сосуд, она, прежде чем перелить это чистое вино в бутылку, краем губ чуть-чуть отхлебывала его: больше она не могла, так как вино ей не нравилось. И делала она это вовсе не по склонности к пьянству, а от избытка кипящих сил, ищущих выхода в мимолетных проказах; их обычно подавляет в отроческих душах глубокое уважение к старшим.

И вот, прибавляя к этой ежедневной капле ежедневно по капле, она докатилась до того, что с жадностью почти полными кубками стала поглощать неразбавленное вино. Где была тогда проницательная старушка и ее неумолимые запреты? Разве что-нибудь может одолеть тайную болезнь нашу, если Ты, Господи, не бодрствуешь над нами со Своим врачеванием? Нет отца, матери и воспитателей, но присутствуешь Ты, Который нас создал, Который зовешь нас, Который даже через. людей делаешь доброе, чтобы спасти душу. Что же сделал Ты тогда, Боже мой? Чем стал лечить? Чем исцелил? Не извлек ли Ты грубое и острое бранное слово из чужих уст, как врачебный нож, вынутый из неведомых запасов Твоих, и не отрезал ли одним ударом все гнилое? Служанка, ходившая обычно вместе с ней за вином, споря, как это бывает, с младшей хозяйкой с глазу на глаз, упрекнула ее в этом проступке и с едкой издевкой назвала “горькой пьяницей”. Уязвленная этим уколом, она оглянулась на свою скверну, тотчас же осудила ее и от нее избавилась.

Воспитанная в целомудрии и воздержании, подчиняясь родителям скорее из послушания Тебе, чем Тебе из послушания родителям, она, войдя в брачный возраст, вручена была мужу, служила ему, как господину, и старалась приобрести его для Тебя. О Тебе говорила ему вся стать ее, делавшая ее прекрасной для мужа: он ее уважал, любил и удивлялся ей. Она спокойно переносила его измены; никогда по этому поводу не было у нее с мужем ссор. Она ожидала, что Ты умилосердишься над ним и, поверив в Тебя, он станет целомудрен. А кроме того, был он человеком чрезвычайной доброты и неистовой гневливости. И она знала, что не надо противоречить разгневанному мужу не только делом, но даже словом. Когда же она видела, что он отбушевал и успокоился, она объясняла ему свой поступок; бывало ведь, что он кипятился без толку. У многих женщин, мужья которых были гораздо обходительнее, лица бывали обезображены синяками от пощечин; в дружеской беседе обвиняли они своих мужей, а она их язык; будто в шутку давала она им серьезный совет: с той минуты, как они услышали чтение брачного контракта, должны считатьего документом, превратившим их в служанок; памятуя о своем положении, не должны они заноситься перед своими господами. Зная, с каким лютым мужем приходится ей жить, они удивлялись; не слыхано и не видано было, чтобы Патриций побил жену или чтобы они повздорили и хоть на один день рассорились. Они дружески расспрашивали ее, в чем причина; она учила их своему обычаю, о котором я упомянул выше. Усвоившие его — благодарили, не усвоившие — терпели поношение.

Нашептывания дурных служанок сначала восстановили против нее свекровь, но мать моя услужливостью, неизменным терпением и кротостью одержала над ней такую победу, что та сама пожаловалась сыну на сплетни служанок, нарушавших в доме мир между ней и невесткой, и потребовала для них наказания. После того как он, слушаясь матери, заботясь о порядке среди рабов и о согласии в семье, высек выданных по усмотрению выдавшей, она пригрозила, что на такую же награду от нее должна рассчитывать каждая, если, думая угодить, станет ей наговаривать на невестку. Никто уже не осмеливался, и они зажили в достопамятном сладостном дружелюбии.

Господи, милующий меня! Ты послал этой доброй служанке Твоей, в чреве которой создал меня, еще один великий дар. Где только не ладили между собой и ссорились, там она появлялась — где могла — умиротворительницей. Она выслушивала от обеих сторон взаимные, многочисленные и горькие попреки, какие обычно изрыгает душа, раздувшаяся и взбаламученная ссорой. И когда присутствующей приятельнице изливалась вся кислота непереваренной злости на отсутствующую неприятельницу, то мать моя сообщала каждой только то, что содействовало примирению обеих. Я счел бы это доброе качество незначительным, если бы не знал, по горькому опыту, что бесчисленное множество людей (тут действует какая-то страшная, широко разлившаяся греховная зараза) не только передает разгневанным врагам слова их разгневанных врагов, но еще добавляет к ним то, что и не было сказано. А ведь следовало бы человеку человечному не то что возбуждать и разжигать злыми словами человеческую вражду, а, наоборот, стремиться угасить ее словами добрыми. Такова была мать моя; Ты поучал ее в сокровенной школе ее сердца.

И вот, наконец, приобрела она Тебе мужа напоследок дней его; от него, христианина, она уже не плакала над тем, что терпела от него, нехристианина. Была она слугой служителей Твоих. Кто из них знал ее, те восхваляли, чтили и любили в ней Тебя, ибо чувствовали присутствие Твое в сердце ее: о нем свидетельствовала ее святая жизнь. Она “была женой одного мужа, воздавала родителям своим, благочестиво вела дом свой, усердна была к добрым делам”. Она воспитывала сыновей своих, мучаясь, как при родах, всякий раз, когда видела, что они сбиваются с Твоего Пути.

И напоследок — Ты позволяешь ведь по милости Своей называться нам служителями Твоими — о всех нас, живших до успения ее в дружеском союзе и получивших благодать Твоего Крещения, она заботилась так, словно все мы были ее детьми, и служила нам так, словно были мы ее родителями”.

Какая богатая жизнь во Христе предстает нам с этих страниц! Святая Моника жила в доме своего мужа просто и безбоязненно. Ее никто не пугал: “Ах-ах! Живешь в блуде. Не обвенчана с мужем. ” Она, заключая брачный контракт, сказала своему мужу то, что говорили в древности все римлянки: “Где ты, мой Кай, там и я, твоя Кая”. И он стал ее господином. Так просто — по-человечески и по-Божески: жена стала радовать своего мужа, служа ему. Вот и все!

Ну, а что ей волноваться-то? Разве она сама себя спасает? Это делает Господь. А Он ее найдет везде. Нигде не оставит. Вот и получается: ходит жена вокруг своего мужа, во всем угождает ему. Зла не делает, а только добро. Так чего же ей в мире бояться?

Посмотрите, как прост закон, который старается исполнить св. Моника. Весь он сосредотачивается в одной точке — послушание мужу. Разве она бы посмела огорчить своего мужа-язычника такого рода недовольствами:

— Ты почто скоромное лопаешь? Нынче у нас Петровки. А в воскресенье разве можно в баню ходить? Ни-ни! А сейчас зачем на диван улегся? Родительская суббота наступила. Шагом марш в церковь! Стариков хоть своих помянешь.

Как-то смотрела я по телевизору встречу с одним митрополитом. Вот встает перед микрофоном бойкая такая старушка в платочке и спрашивает: “Можно ли мыться в воскресенье? А то я своих все время учу. ” Митрополит ответил: “Как хорошо в воскресенье у обедни-то побывать. ” Села старушка на место. Довольна, наверно. Ивот представила я себе такую картину. Придет она домой и давай своего мужа носом в ответ митрополита тыкать: к обедне, к обедне нужно по воскресеньям ходить! А вот святая Моника так бы делать не стала. И позорить своего мужа принародно не стала бы.

Командует, командует своим мужем моя современница. И кто только нас этому учит? Ну, родители, и родители родителей, и вообще современная атмосфера. Это есть, не спорю. Но ведь есть и еще один учитель — Церковь. Вот разве бы какой пресвитер рискнул святой Монике сказать: “А ты постом мясного-то мужу не давай. Все делай как бы нечаянно, но с хитростью. Приучай, приучай своего язычника к благочестию”. Интересно, как бы она на это отреагировала? Попробуйте отгадать (это к читателю).

Когда я читала у блаж. Августина о св. Монике, то первое чувство, возбужденное во мне этим рассказом, было радостью за нее. Посмотрите, как идет по жизни эта женщина. Да, муж св. Моники — язычник, но ей и в голову не приходит, что этого можно стыдиться. Да, она ему во всем угождает. Но пусть только кто-нибудь попробует сказать дурное слово о ее Патриции! Она к этому субъекту спиной и пошла себе прочь. Вот так же, как и сейчас многие женщины уходят из церкви, смущенные суровостью нелюбовных слов, относящихся к их языческим семьям. С какой это стати выслушивать оскорбления в адрес собственного мужа? Ну, и что, что он язычник? Все равно он хороший. Честь мужа — честь жены, и нравственный закон не должен вступать в противоречие с уставным. Св. Моника и не знала такого противоречия, поэтому и была она счастливее моей современницы.

Позавидовала я св. Монике. Светлой завистью позавидовала. Все-то она сделала так, как и положено было делать святой жене: никого в доме собой не отяготила, не огорчила и — вот уж умница! — никого и словечком учительным не задела. И все в жизни св. Моники свершилось так, как и пообещал ученицам Христовым святой Апостол Петр: без словечечка с ее стороны Церковь в лице Патриция приобрела себе еще одного верного сына. Вот как написано об этом в апостольском послании: “Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Так некогда и святые жены, уповавшие на Бога, украшали себя, повинуясь своим мужьям. Так Сарра повиновалась Аврааму, называя его господином. Вы — дети ее, если делаете добро и не смущаетесь ни от какого страха”.

Я родилась с ненавистью в душе ко всему в мире. Мне каждый шажок по дороге любви давался огромным волевым усилием. И уж если я что-то полюбила, то в мире нет человеческой силы, способной вырвать из моих рук это сокровище! И я не признаю иного судии над своей любовью, кроме Господа Бога. В Его руке меч, и все те зряшные нити, которыми я, по неразумию, опутала свою душу, Он разрубит им, освобождая меня и от этих земных уз.

Отойди, душа, от зеленеющей смоковницы. Пожалей ее. В христианской душе сокрыта огромная мощь молитвенной силы, способной как животворить, так и умерщвлять. Нам показал это Господь в канун Своих святых страстей. Юная весенняя смоковница не дала плодов Господу и умерла от Его проклятия. Вот урок! Мы с вами, поверьте мне, можем убить своим нетерпением весь мир. Однако как еще зелена его пышная крона! Отцвели ли цветочки на ветках этой смоковницы? Завязались ли тугие маленькие смоквы? Зреют ли? Как знать. Отойди же от смоковницы, нетерпеливая душа. Если уж ты не можешь верою сдвигать горы, то, по крайней мере, сдержи свое нетерпение. Смотри с любовью на смоковницу и жди поры. Она красива, правда? Не проклинай же, не проклинай это живое зеленеющее дерево.

В тишине, в тайне соткала я свою паутину любви. Тонкой прозрачной нитью я укутала православный храм, и теперь говорю ей тихо, одними устами: лети, лети, моя паутинка любви! Хоть в Рим лети. Я не сужу тебя. Ты свободна. Лети, куда хочешь. Над миром. В голубом небе. Среди звезд. Лети!

И проститься с тобою никак не дает.

Смотрю с детьми по телевизору американскую передачу “Спасение 911”, и душа во мне горит, как от обиды. Вообще-то интересная это передача! В каждой три-четыре сюжета о каких-то ужасных подлинных событиях (кто-то куда-то провалился, что-то с кем-то случилось), и вот летят вертолеты, мчатся машины, спеша спасти людей от неминуемой гибели. Время от времени я люблю пересказывать некоторые сюжеты из этой передачи своим знакомым. Получается это настолько смешно, что никто и не верит, будто такую передачу можно смотреть, затаив дыхание. Вот , например, мой любимый рассказ:

— У маленького мальчика ножка провалилась в унитаз, и он не мог ее оттуда вытащить.

— Да-да! Именно туда. Это был такой маленький-маленький унитазик, специально для детей. И вот представьте себе: для спасения ребенка вызвали пожарных.

Опять хохот, пуще прежнего:

— Да-да! У них там, в Америке всегда вызывают для спасения только пожарных. Приехав, они отвинтили унитаз, вынесли его вместе с мальчиком во двор и аккуратненько разбили. Но предварительно был вызван то ли мэр, то ли шериф (что-то я запамятовала), и он проследил, чтобы топориком по унитазику тюкнули очень осторожно, не повредив ножку мальчика.

Смеются. И не знают они, что мне очень-очень горько видеть это самое “Спасение 911”, потому что, глядя на американцев, я узнала: мое личное открытие, рожденное работой моей души, моего сердца, моего разумения, уже давным-давно не новость! Оказывается, весь мир знает спасительность слов “Я люблю тебя”, которые (по моему убеждению) нужно чаще, как можно чаще произносить в своей семье. Вот этот бедный мальчик, застрявший в унитазе. Лежит он себе на травке и хнычет. Страшно ему видеть в руках пожарного остренький топорик, которым вот-вот начнут стучать чуть ли не по его ножке. И что же ему говорят нежные родители? А вот что: “Мы тебя любим. Не бойся ничего. Мы рядом, и как мы любим тебя!” Эти же слова кричат молодой женщине, рухнувшей на машине в пропасть, шепчут юноше, открывшему глаза в реанимационной палате, говорят в телефонную трубку ребенку, плачущему над умирающим отцом. Всюду: “Я люблю тебя. Крепись! Я люблю. “

Я не знаю более беззащитных в своем юродстве слов, нежели эти. А знаете ли вы, что когда человек говорит их, то можно и о Боге — забыть? Мы ведь с Ним в этот момент настолько заодно, что даже и имя Его становится не нужным: Господь с тем, кто любит Его создание. Вот здесь-то и таится коренное отличие путей мирского и монашеского. У мирянина есть такая внутренняя свобода и возможность — думать о Боге не всегда. Потому что он любит — жену, сына, дочь, мать, отца. И любовь эта страшно конкретна, сиюминутна, как и всякая любовь. Своим детям я так рассказываю о монашестве:

— Есть люди, которые рождаются с постоянной потребностью думать о Боге. Они такие от рождения: не могут не думать о Нем, потому что всякая другая мысль для них скучна.

— Мама, а разве это возможно — постоянно думать о Боге?

— Возможно, если человек к этому призван Богом. Тогда он становится монахом и устраивает свою внутреннюю жизнь таким образом, чтобы мысль о Боге (или молитва) не засыпала в нем никогда.

Вот отсюда и разбегаются две дорожки в творении Божием — к миру и в монастырь. Здесь различие не в образе жизни (безбрачие или брак), а в глубине устроения духовной жизни. Семья — это всегда очень конкретная любовь к конкретным родным людям. В настоящую минуту нежная и тихая, как бы заснувшая, а вот сейчас — жаркая. И об этой любви в семье нужно говорить. Не надо засахаривать нежными словами все вокруг! О нет! Но когда это придется кстати, говорите же о любви.. .

Здесь есть одна хитрость. Вот многие женщины жалуются: “Все у меня в жизни хорошо. Дети растут, денег хватает, муж не пьет. Одно плохо — неласковый он у меня”. А почему неласковый? Может быть, мама в детстве ему редко говорила о любви? Ведь если ребенок привык к тому, что в его семье о любви говорят спокойно и открыто, то он, подрастя, и сам скажет об этом с такой же простотой. Есть, кстати, такое мнение: женщины любят ушами. В этом что-то есть. Поэтому когда я говорю своим детям “люблю тебя”, то всегда думаю: а вдруг мои будущие невестки станут от этого хоть немного счастливее?

. Вот двое остановились у окна. Третьего уже давно сморил сон.

— Ах, как поздно! Как поздно! Где-то наш папочка? Мне так скучно без него. Я очень люблю нашего папочку, а ты, сынок?

— И я очень люблю.

Стоят двое и смотрят во мрак. Где-то там идет человек. Сначала он шагает по одичалым улицам нового Вавилона, потом едет в страшной распоследней электричке, наконец, быстро пересекает заснувшие улицы тихого пригорода. Какой непроглядный ночной мрак вокруг! Что же ведет его? Уж не думаешь ли ты, гордая душа, что это делает твоя замирающая молитва? О нет! Просто двое стояли во свете, глядя во тьму. “Я люблю его,” — говорила одна. И ей вторил, как эхо, другой. А Господь приклонил к ним Свое ухо и — услышал их. И вот Он-то отдаст любящих друг другу! Только Он — Господь Бог, сказавший нам: “Любите же друг друга! Любите”.

В продаже – Барабан, цены ниже! Неликвидные остатки

ЛИТАНИЯ СВЯТОЙ МОНИКЕ

Иисус, внемли нам,

Иисус, услышь нас.

Отче Небесный, Боже, помилуй нас.

Сын, Искупитель мира, Боже, помилуй нас.

Дух Святый, Боже, помилуй нас.

Святая Троица, единый Боже, помилуй нас.

Святая Мария, молись о нас.

Святая Мария, без греха зачавшая, молись о нас.

Святой Иосиф, Святого Семейства глава, молись о нас.

Святая Моника, христианским женам пример, молись о нас.

Святая Моника, примером своим и молитвою содействовавшая обращению мужа своего, молись о нас.

Святая Моника, прообраз благоговеющей матери, молись о нас.

Святая Моника, прообраз вдовы благоговеющей, молись о нас.

Святая Моника, мать Святого Августина, молись о нас.

Святая Моника, заблуждения сына своего прегорько оплакавшая, молись о нас.

Святая Моника, воистину неутомимая в молитвах о его обращении, молись о нас.

Святая Моника, защита сына своего отпавшего, молись о нас.

Святая Моника, удостоенная того, что ее слезы о сыне не были напрасными, молись о нас.

Святая Моника, утешенная тем, что увидела обращение своего сына, молись о нас.

Святая Моника, что вместе с сыном сподобилась беседовать о Боге и вечной жизни, молись о нас.

Святая Моника, которая молитвами сыновними нашла покой в мире Божьем, молись о нас.

Святая Моника, никогда не обходящая заступничеством своим матерей, которые, как она сама, молятся и плачут, молись о нас.

Святая Моника, уже пришедшая на помощь многим матерям в их страхе сердечном, молись о нас.

Святая Моника, защити невинность детей наших, молись о нас.

Святая Моника, пошли отрокам силу против искушений мира сего, молись о нас.

Святая Моника, даруй милость чадам заблудшим, чтобы не были они глухи к наставлениям материнским и равнодушны к страданию матерей, молись о нас.

Святая Моника, поручи матерей христианских заботам Пресвятой Девы, Матери матерей, молись о нас.

Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, прости нас, Господи.

Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, услышь нас, Господи.

Агнец Божий, берущий на Себя грехи мира, помилуй нас, Господи.

Помолимся: О Боже, смилостивился Ты над слезами святой Моники и дал ей больше того, о чем она просила Тебя. Ты не только ниспослал благодать обращения сыну ее Августину, но и возвысил его до высот святости. Позволь нам, Отче милосерднейший, с великим доверием и смирением молить Тебя за детей наших, дабы узрели мы их спасение и сами сподобились святости. Об этом просим Тебя во имя Иисуса Христа, Господа нашего. Аминь.