Валентин свенцицкий иисусова молитва

Валентин свенцицкий иисусова молитва

Иисусова молитва после молитвы «Отче наш» выше всех молитв, ею прямо и просто говорить ко Господу:

1 Жизнеописания достопамятных людей земли русской Х—ХХ вв. // Клуб любителей истории Отечества. М. : Московский рабочий, 2002.

2 Схиархим. Иоанн (Маслов). Глинский патерик. М. : Самшит-издат, 2006.

1 Прот. Валентин Свенцицкий. Монастырь в миру. М. , 1999.

2 Свт. Игнатий (Брянчанинов). Аскетические опыты. М. , 2008.

1 Прот. Валентин Свенцицкий. Монастырь в миру. М. , 1999.

Господи Боже мой, да будет дар Твой святый (просфора, артос и др.) и святая Твоя вода во оставление грехов моих, в просвещение ума моего, в укрепление душевных и телесных сил моих, во здравие души и тела моего, в покорение страстей и немощей моих по беспредельному милосердию Твоему молитвами Пречистыя Твоея Матери и всех Святых Твоих. Аминь.

Прот. Валентин Свенцицкий “ТАЙНОЕ ПОУЧЕНИЕ О НАШЕМ СПАСЕНИИ” (о молитве Иисусовой)

Главнейшим препятствием на пути нашего спасения стоят наши страсти

Борьба со страстями всегда была, есть и будет главнейшей задачей христианской жизни. А в этой борьбе молитве всегда будет принадлежать первое место.

В творениях святых отцов и подвижников указан каждый шаг на пути умерщвления плоти. В сокровищницу духовного опыта веками вкладывали драгоценности богоносные отцы наши, а нам лишь надлежит черпать оттуда потребное для спасения.

Никакая страсть не может укрыться более. Она обнаружена вся. Подвижническими трудами своими и благодатию Божиею проникли святые отцы в самые сокровенные глубины человеческого духа и поведали людям о страстях и борьбе с ними – все от малого до великого, от первого до последнего слова.

Никто не может сказать:

Он должен говорить:

Темные силы страстей, возникновение их, губительное действие на душу, все самые маленькие черты борьбы с ними, указания, как достигнуть освобождения от них, – все пережито, все указано, все открыто в Православной Церкви ее угодниками и учителями.

Кто не знает этого?

Только тот, кто не хочет знать.

Многие из таких не желающих знать и потому не знающих думают, что борьба со страстями, подвиги пустынников – дело ненужное, даже вредное, и дерзают хулить подвижническую жизнь, именуя ее грубым фанатизмом, которому чужда была евангельская проповедь.

Так говорящие – а таких теперь множество среди именующих себя православными христианами – одержимы духом бесовским.

Господь наш Иисус Христос и Его Святые Апостолы, по сошествии на них Святаго Духа, благовествовали миру о Царствии Божием. Они указали и путь спасения, путь для достижения Царствия Божия. Здесь содержится в главнейших своих основаниях все, что впоследствии подробно раскрыто в творениях святых отцов и показано ими в подвижнической жизни.

Подвижники и отшельники не создавали

какого-то своего нового "аскетического"

христианства. Христианство одно

Никакого иного, кроме аскетического, не было, нет и быть не может. Не аскетическое христианство – всегда подделка, более или менее искусная.

Если достижение евангельских заветов потребовало впоследствии изменений внешних условий жизни – удаления в пустыни, в затворы, в монастыри, – то были на это особые причины, заключающиеся в общих условиях церковной и мирской жизни послеапостольского времени (см. часть III этой книги), но та духовная жизнь, которой жили подвижники в пустынях, в затворах, в монастырях, была ничем иным, как осуществлением заветов евангельских.

Многие века молитвенных и аскетических подвигов создали великое здание аскетического христианства, но основание его – слово Божие.

Слово Божие и должно укрепить нас на этом молитвенном и подвижническом пути:

"Трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить" (1 Пет. 5,8).

Каковы же евангельские основания аскетического христианства?

Будем их помнить всегда, чтобы диавол, этот "лев рыкающий", не соблазнял нас такими мыслями:

"Апостолы не были отшельниками, не занимались "умерщвлением плоти", не уходили в пустыни, не бежали от людей в затвор; надо заниматься не самоспасением и умерщвлением плоти, а жить в миру и приносить людям пользу".

Будем помнить истинное евангельское учение, чтобы эти бесовские речи не обессиливали наших молитвенных трудов.

"Христианство" и "мир" – два начала, противоположные друг другу.

Мир ненавидит Христа.

"Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир" (Ин. 15,19).

Христиане должны ненавидеть мир.

"Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником" (Лк. 14, 26).

Разумея под этим "ненависть" к мирским отношениям с отцом, матерью, детьми, братьями и ненависть к мирской своей жизни.

Эта ненависть мира к христианству и христианства к миру коренится в противоположных началах, которые лежат в их основе.

"Кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу" (Иак 4,4).

И это так потому, что: "Царство Мое не от мира сего" (Ин. 18,36).

Апостол Иоанн говорит:

"Не любите мира, ни того, что в мире: кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо все, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего" (1 Ин. 2,15-16).

Мы должны, по словам Апостола Петра, сделаться причастниками Божеского естества и для этого удалиться от мира:

"Дарованы нам великие и драгоценные обетования, дабы вы через них соделалисъ причастниками Божеского естества, удалившись от господствующего в мире растления похотью" (2 Пет. 1,4).

Поэтому Апостол Иаков дает заповедь своим ученикам:

"Хранить себя неоскверненным от мира" (Иак. 1, 27).

Ибо "и мир проходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает вовек" (1 Ин. 2,17).

• Добавить комментарий
• 2 комментария

Android

Выбрать язык Текущая версия v.208.1

Валентин свенцицкий иисусова молитва

• Деликатный вопрос”>Деликатный вопрос
• Посвящение в Лугра”>Посвящение в Лугра
• Посвящение в Дханвантари”>Посвящение в Дханвантари
• Посвящение в Риналти”>Посвящение в Риналти
• Посвящение До”>Посвящение До
• Посвящение Сурий-Санлай + Ранул”>Посвящение Сурий-Санлай + Ранул

Сила имени епископ Диоклийский Каллист (Уэр)

О молитве схимонах Никодим Карульский

Одна ночь в пустыне Святой Горы архим. Иерофей (Влахос)

О молитве Иисусовой архим. Софроний (Сахаров)

Откровенные рассказы странника духовному своему отцу

Сравнение практики молитвы Иисусовой по трудам святителя Игнатия (Брянчанинова) и "Откровенным рассказам Странника" проф. А.И.Осипов

О непрестанной молитве. Поучения святителя Феофана Затворника игумен Феофан (Крюков)

О внутреннем Христианстве прот. Иоанн Журавский

Аскетические опыты (Том 1 и Том 2) святитель Игнатий Брянчанинов

Заветы о молитвенном делании схиигумен Герман

Об умном делании архим. Софроний (Сахаров)

О духовной брани и о согласном с ней священном безмолвии Каллист Ангеликуд

Повествование о действиях сердечной молитвы старца-пустынножителя Василиска

О созерцании и подвиге митрополит Сурожский Антоний

Беседа о молитве монах Константин

Метод священной молитвы и внимания Симеон Новый Богослов

О безмолвии и молитве прп. Григорий Синаит

Исихазм: содержание понятия и его границы Лепахин В. В.

Триады в защиту священно-безмолвствующих святитель Григорий Палама, архиепископ Фессалонитский

О молитве Иисусовой прп. Никодим Святогорец

К феноменологии аскезы Хоружий С.С.

"Помню, когда я докучал моему духовнику, о. Андрею (Машкову), вопросами о разных добродетелях, о которых прочитал у Иоанна Лествичника или других отцов, он мне говорил: «Молись и все». Я изобретал всякие средства для того, чтобы приобрести, например, память смертную, или страх Божий, или смирение, а он мне всегда отвечал одно: «Молись и все». Тогда мне казалось, что никакого ответа в его словах нет. Но спустя многие годы, можно сказать, только сейчас, я начал понимать, что все добродетели действительно приходят в сердце человека от Иисусовой молитвы, конечно, если он при этом противится греховным помыслам. От молитвы, а правильнее сказать, от благодати, которая в основном приобретается внимательной молитвой Иисусовой, в душе человека сами собой являются и страх Божий, и память смертная, и смирение.

Именем Моим будут изгонять бесов.

Приложения к главе 14-й

«Моя жизнь со старцем Иосифом» (Ахтырский Свято-Троицкий монастырь, 2012):

«Через несколько дней после того, как я из мира пришел к Старцу (Иосифу Исихасту), отец Арсений мне сказал:

– Приходи, малой, я научу тебя творить молитву.

Умную молитву я творить еще не умел.

-Приходи ко мне в мою келейку.

Как его келья могла вместить нас обоих? Он объяснил:

– Я буду стоять на полу, а ты на досках лежака. Мы поместим ум в сердце и будем говорить: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» – и посмотрим, что будет. Понял?

– Но будь внимателен, произноси умом, а не устами. Стоя – и ты и я. Смотри только, не засни.

Я старался молиться, как мог, сообразуясь с тем, что успел понять об умной молитве. Прошло совсем немного времени, и отец Арсений меня спросил:

-Замечаешь что-нибудь? Чувствуешь что–нибудь? Ощущаешь благодать Божию?

– Убирайся вон! Животное! За столько времени ты ничего не заметил? У меня сердце просветлело и возрадовалось, а у тебя – ничего? Ты что, совсем тупой? Что ты делаешь все это время?

– Я и сам не знаю, что делаю.

– Ладно, отправляйся в свою келлию и там читай молитву.

Пошел я в свою келлию за стеной и начал: Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» Он мне застучал в стенку.

– Молча, про себя! Умом своим молись, ты мне мешаешь!

У меня не получалось: мои мысли разбегались, внутренняя речь не шла, ум буксовал, меня борол сон. Но двигаться, чтобы не уснуть, мне в моей келлии было негде. Я боялся, что заснув, упаду и ударюсь. Чтобы не спать, я начал шептать: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» У отца Арсения был очень хороший слух до самой его смерти в девяносто семь лет. Он слышал чутко, как младенец. Он меня услышал и – тук-тук – постучал в стену моей келлии. Я понял, что он меня зовет и пошел к нему.

– Почему ты разговариваешь?

О Боже мой! Смилуйся!

Я вернулся и продолжил молиться. Мой ум не шевелился, молитва не шла, меня одолевал сон, и я вынужден был очень тихо шептать. Но отец Арсений вновь меня услышал! И опять застучал: тук-тук!

– Я же тебе объяснил! Умом!

Я рассказал обо всем Старцу. Он ответил:

– Ладно, шепчи ее. Ничего, подрастешь. Твори молитву восемь часов. Мы молимся по десять-двенадцать. Ты – еще молоденький жеребенок. Мы пока не оседлали тебя. Когда положим на тебя седло, тогда и ты будешь молиться десять-двенадцать часов.

В самом начале у меня были и другие трудности. Я не мог произносить Имя Христово. Мне казалось, что мой ум буксует, внутренняя речь никак не двигалась. Даже слово «Господи» я не мог сказать. Что же это было? Старец мне сказал:

И слово становилось делом. Молитвами Старца мы совершали свою молитву. Бывало, мы три, четыре, пять часов совершали умную молитву, со склоненной головой, с умом, пребывающим в духовном сердце, в дыхании Божием. Иногда я поднимал голову, чтобы глотнуть воздуха, но меня тянуло обратно внутрь. Почему меня тянуло внутрь? Душа, вкусив, говорила: «Не ищи ничего другого. Вот оно, сокровище. Стучись!» Ах! Это было сокровище! Воистину!

– Дитя мое, Иисусова молитва! Я хочу слышать, как ты говоришь Иисусову молитву.

Мудрый учитель знал, что если новоначальный будет хранить молчание и творить молитву, то этим он заложит крепкий фундамент, и это станет хорошим знаком для его будущего. Старец непрестанно говорил нам об этом и наблюдал, чтобы мы постоянно пребывали в молчании с молитвой. Дальнейшая жизнь полностью подтверждала, что тот брат, который понуждал себя главным образом к этим двум вещам – молчанию и молитве, действительно полагал доброе начало и закладывал фундамент своего духовного жилища. Это было не просто теорией Старца, мы видели, как это исполняется на деле.

Именно поэтому он и говорил нам:

– Я от вас ничего не хочу. Я буду готовить, буду вам служить. Мне нужно только одно: чтобы вы день и ночь молились, каялись и прежде всего плакали. Не хочу ничего другого, только понуждайте себя к молитве и слезам день и ночь.

В самом начале нашей монашеской жизни Старец сказал:

«Чада, когда мы приходим из мира, наш ум очень занят тем, чем мы жили в миру. Наше воображение наполнено образами, страстями, впечатлениями, мыслями, а вместе с этим мы тащим с собой и тонны гордости. Весь этот мир страстей имеет и соответствующие страстям помыслы и представления. Если мы постараемся оторвать и удалить ум от всего этого ради молитвы, у нас ничего не получится. Почему? Потому что душевно мы слабы, но сильны в страстных мечтаниях. И поскольку мы не можем держать молитву умно, тогда, согласно отцам Церкви, преданию наших Старцев, согласно священному аскетическому преданию, мы должны стараться молиться устно, чтобы звучанием молитвы оторвать ум от мечтаний. Мало-помалу молитва усладит ум и оторвет от мирской пищи и вращения в мирском, затем постепенно затворит его внутри самого себя вместе с непрестанной молитвой. Поэтому прекратим празднословие, чтобы все свое время занять молитвой. Ведь ум бродит по всему оставленному нами миру. И если мы не заложим этот фундамент – непрестанную устную молитву, то невозможнейшим из невозможного будет для нас положить доброе начало нашему духовному и монашескому преуспеянию».

И действительно, все это мы видели в жизни. Никто не может подвергнуть сомнению и оспорить эти слова. Если же кто и захочет, то столкнется со скалой опыта, и так обнаружится, что у него самого нет никакого опыта монашеской жизни.

И в самом деле, польза была огромной. В душе была такая радость, такое умиление, было столько слез, что не передать. Часто от устной Иисусовой молитвы приходила такая благодать, что мы чувствовали в себе обилие Божественной любви, сильное восхищение ума. И во время послушаний ум каким-то удивительным образом пребывал не просто в молитве, но в созерцании Бога, в созерцании – ощутительном – иного мира.

То же происходило со мной, когда я толкал в спину Старца, чтобы помочь ему добраться ночью до церкви. Из-за своей болезни, водянки, он не мог карабкаться по крутым горным тропинкам. На спуске мы его поддерживали, а на подъеме – толкали. Часто бывало, что я подталкивал Старца сзади и при этом словно не был рядом с ним. Конечно, все это совершалось по его молитве. Ум мой был в другом месте. Он обходил дозором горнее, а потом я вновь приходил в себя и чувствовал, что нахожусь со Старцем и отцом Арсением. А затем вновь ускользал. Размышляя, я говорил себе: «Так вот какова духовная жизнь! Как величественно монашество! Что оно делает с человеком, как его преображает и изменяет! Сколь легким и духовным становится ум, как он преодолевает трудности и достигает тех пределов, о которых уже ничего не может передать словами!»

Какую бы работу мы ни делали, Старец взывал к нам: «Говорите, чада, молитву. Говорите ее громко!» Естественно, это значило не орать, но сдержанно, кротко произносить Иисусову молитву вслух. Иногда мы говорили ее и шепотом, чтобы не было шума, чтобы сильно не беспокоить ближнего, не беспокоить брата. Но совсем мы ее никогда не прекращали.

О нас говорили, что мы в прелести, нас называли тщеславными из-за того, что мы говорили Иисусову молитву громко. Но мы делали так не для того, чтобы нас слышали другие и похвалили за это, не для того, чтобы показать себя молитвенниками. Просто это был метод, способ подвижничества, приносивший большие результаты.

Во-первых, от Имени Христова освящается воздух и скулят бесы.

Во-вторых, когда кто-нибудь молится таким образом, другому нелегко будет подойти к нему, чтобы попразднословить. Он задумается, хорошо ли сейчас прервать молитву и начать говорить о том о сем? И поймет, что молящийся не уделит ему внимания.

В-третьих, прекращается празднословие ума. Ведь даже если ум и отвлечется, очень скоро звучание молитвы привлечет его назад.

В-четвертых, тот брат, который мечтает или празднословит, может опомниться и сказать себе: «Вот, этот человек молится, а я что делаю?»

Таковы плоды устного призывания Имени Божия, если, конечно, мы не нарушаем тишину и покой, произносим молитву спокойно, негромко. Имя Христово слышится, как гудение пчел, когда они вылетают и залетают в улей и делают мед, столь нужный и полезный. Так и у нас, когда мы, словно иные, духовные, пчелы, говорим в голос Имя Христово, получается как бы мед, столь полезный духовно.

Итак, мы не обращали внимания на то, что нас не понимали другие и продвигались по нашему пути. Если бы мы не прилагали усердия к устной Иисусовой молитве и не соблюдали молчания, наш ум бродил бы по всем переулкам и приносил бы всякий мусор. Если бы мы не нашли этого великого Старца, то читали бы только службы. Так один бсноватый, как-то раз придя к нам, кричал: «Ступай на вечерню, брось четки!» Сам бес проговорился, какой сильной может быть наша беседа с Богом. Поэтому исихастская жизнь, то есть четки с поклонами, с Иисусовой молитвой, намного выше, чем церковное псалмопение. Церковная служба, с тропарями и всем остальным, хороша, но с Иисусовой молитвой несопоставима. Поэтому мы и ложились рано спать и просыпались на закате солнца, чтобы всю ночь посвятить Иисусовой молитве. (Прим.греч.ред: Хотя службы исключительно полезны для нашего духовного исцеления, они не так успокаивают страсти, как умная молитва. Тому есть три причины. Во-первых, творя умную молитву, ум не отвлекается на множество слов, как это бывает на службах, но сосредотачивается только на немногих словах. Таким образом сердцу удобнее понять и почувствовать то, что говорит ум. Во-вторых, Иисусову молитву каждый может произносить независимо от образования и духовного уровня. Здесь не требуется ни владеть искусством чтения, ни владеть искусством пения, ни знать устав. Эта молитва непосредственно доступна всем. И в-третьих, Иисусову молитву можно творить целый день и где бы то ни было. Не существует места, времени или состояния, когда было бы невозможно молиться. В церкви ли ты, в соей ли келлии, на работе ли, в больнице или тюрьме – ничего не препятствует Иисусовой молитве и она освящает все. Таким образом мы уподобляемся слепорожденному, кторый кричал из глубины сердца: Сыне Давидов, помилуй мя! (Мк.10,46-52). Под церковными службами здесь понимаются службы суточного круга богослужения: вечерня, повечерие, полунощница, утреня, часы. Божественная литургия не входит в число тех церковных служб, о которых здесь говорится. Поэтому в общине Старца Иосифа, в то время как все службы суточного круга совершались по четкам, Божественная литургия совершалась всегда, когда была такая возможность.)

Я, поскольку обычно рядом со мной никого не было, говорил молитву в голос. И говорил непрестанно, так что у меня болело горло. Я сказал Старцу:

– Старче, от молитвы у меня болит рот и язык, опухло горло. Я не могу вздохнуть: у меня болит сердце. У меня в горле как будто рана, скоро будет язва.

– Пусть будет. С тобой ничего не случится. Терпение! Молитву не прекращай! Говори ее. Пусть болит! Боль принесет духовное наслаждение. Если не будет боли, плода молитвы ты не увидишь. Эта молитва тебя спасет. Она тебе поможет. Она тебя утешит. Она тебя научит. Она станет для тебя светом. Взывай и восклицай! Утверди ум, разум не на внешнем, а на внутреннем. Не слова и теории, проповеди и многие хлопоты, но трезвение и молитва со смирением. В этом суть, таков святоотеческий путь, таковы заповедь и наставление наших дедов. Испытай это на деле. Ибо если у тебя не будет практики, как ты будешь говорить о теории?

– Буди благословенно. Но при вдохе и выдохе у меня болит сердце. (прим.: По всей видимости, речь идет о практике умной молитвы, когда слова «Господи Иисусе Христе» произносятся на вдохе, а «помилуй мя» – на выдохе)

– Ничего с ним не случится!

Когда я говорил Иисусову молитву и старался исключить всякую мысль и всякий образ, чтобы во мне господствовала лишь эта молитва, приходило искушение. Помысл мне говорил: «Ты сейчас лопнешь от натуги». Я отвечал: «Пусть я лопну, пусть я на кусочки разорвусь. Но биться будем здесь. Это как дважды два четыре».

Все учительство Старца состояло в том, что он нас побуждал, подталкивал, наставлял, напоминал и следил за тем, чтобы мы помнили Бога посредством молитвы, умного делания, и посредством исихастского метода боролись со злом. Обучая нас обязанностям монаха , он придавал большое значение этому практическому методу умной молитвы.

Поскольку его собственная жизнь была сплошным понуждением себя к молитве, он настаивал на том, чтобы и мы понуждали себя, сколько можем. И все это ради того, чтобы глубоко утвердить в уме и сердце Имя Господне, которое есть краеугольный камень всего духовного строения. Старец мне говорил: «Если ты возьмешь себе послушника, не учи его ничему, кроме молитвы. Молитва даст ему и благоговение, и устремленность к Богу, и внимание, и исповедь, и готовность к послушанию – все это ему даруем молитва».

Вся наука Старца состояла в том, чтобы мы вдыхали и выдыхали Имя Христово. Чтобы на нашем бдении мы часами сидели, низводили ум в сердце и дышали молитвой «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!»

Не знаю, есть ли сейчас такие люди (их, наверное, можно пересчитать по пальцам), которые и сами так трудятся, и других учат этой богопросвещенной, спасительной науке, действительно обновляющей, воссоздающей и исцеляющей душу молящегося. Душа человека, и особенно монаха, остается больной, если эта наука ему известна, но не применяется на деле.

Бывало, что, когда я молился, ум не встречал абсолютно никакого препятствия и, как пуля, с невообразимой и непостижимой скоростью летел ввысь и прикасался к тому, что превосходит вещественную природу. А иногда я чувствовал, как молитва не может подняться выше пот олка. Недоумевая об этом, я спросил Старца:

– Старче, иногда бывает, что у меня не получается молиться, мой ум не может подняться выше крыши келлии. Почему так? Почему я чувствую это препятствие?

– Это бесы, дитя мое, которые невидимо находятся рядом. Это они препятствуют тебе по попущению, по домостроительству Божию, ради науки, которой, возможно, тебя обучает Бог для твоей опытности.

И еще он мне говорил:

– Дитя мое, посмотри, как поступает моряк. Когда дует ветерок, он без труда идет вперед под парусами. Однако если случится безветрие, штиль, он берется за весла. И тогда он трудится, потеет, но все же продвигается вперед. Так и мы. Когда приходит благодать Божия, тогда Иисусова молитва говорится сама собой. Однако когда, по домостроительству Божию, благодать удалится, мы должны взяться за весла, подвизаться, показать наше произволение.

Старец был очень строг. Он хотел сделать своих послушников достойными монашеского звания. И поэтому говорил мне: «Дитя мое, дело не в том, чтобы уйти из мира и где-нибудь постричься, надеть рясу, принять схиму и тем самым как бы стать монахом. Нет, дело не в этом. Монахом будет тот, кто уйдет из мира, найдет наставника, останется жить с ним, храня ему верность, и почувствует молитву. Если он не почувствовал молитвы, если он не имеет ее внутри себя, если он не приобрел непрестанной молитвы, то он не монах. Если он не молится постоянно или не старается хотя бы приблизиться к этому, то нельзя и подумать, что это монах, монахом он не стал. Внешне – стал, а внутренне – нет.

Человек двояк: он состоит из внешнего и внутреннего, тела и души. Он одевается и снаружи и внутри. И обнажается снаружи и внутри. И питается вещественной пищей и духовной. Если человек не изменится внутренне, то наружность – это ничто. Не очищайте наружность чаши, оставляя ее внутри немытой. Вымой чашу изнутри – и снаружи она будет чистой. Вымой себя внутри, наведи порядок внутри себя, в помыслах и во всем остальном – и увидишь, что и внешние твои действия будут правильными».

Так слово Старца укрепляло нас в подвиге молитвы.

Он нам также говорил: «Когда человек станет усердно заниматься молитвой и немного преуспеет в ней, поначалу призывая Имя Иисусово вслух, тогда ум начнет постепенно избавляться от парения, от рассеяния во все стороны. Ибо от устного призывания он уже почувствует сладость молитвы. Ум в этом состоянии начинает овладевать Именем Христовым. Насколько уменьшается парение, настолько молитва делается достоянием ума. А когда ум приобретет всю молитву, тогда начинает открываться сердце и принимать низводимую в него молитву. Спустя годы, после всеобъемлющего понуждения себя, то есть понуждения всего себя на все подвиги аскезы, сердце принимает всецелую молитву и занимается ею непрестанно. Тогда возникает особое сердечное состояние: сердце по-царски овладевает молитвой и владычествует над страстями. Господствует некий мир (греч. «ирини») и подчинение всего правлению Христову, Который царствует посредством Своего Божественного Имени».

Согласно правилу святых отцов и нашего Старца, молитва была главной заботой братии. И Старец, и все братья старались творить молитву непрестанно. Занятие умной молитвой было долгом послушания. Молитва была авангардом, оружием, щитом, была фундаментом, залогом того, что продолжение воспоследует. То есть в будущем должна была укрепить братию своими плодами. Иисусова молитва была ля нас первостепенной добродетелью и целью жизни.

Как-то Старец сказал одному из братьев нашей общины:

– Говори, дитя мое, молитву. Я не слышу, чтобы ты ее говорил.

– Ну, Старче, неужели теперь, после стольких лет монашеской жизни, я буду говорить ее вслух? Мне стыдно.

– Стыдишься, что ты, будучи монахом столько лет, будешь говорить молитву вслух? То есть что ты как бы опустишься на ступеньку ниже в духовном смысле? Потому что молитва вслух тебе кажется способом для новоначальных, а ты считаешь себя продвинутым? Позор тебе! Это тщеславие и гордость! Стыдно должно быть тогда, когда мы не говорим молитву, когда ум наш блуждает там и сям, кода рот наш совсем не закрывается от разговоров. Разве не это стыдно? Вот что стыдно! И в глазах Бога, и в глазах людей.

Некий брат творил Иисусову молитву непрестанно. Его ум и сердце желали извещения о природе всего сущего и о сладости рая. И хотя благодать Святого Духа бывала с ним по временам, однажды она посетила его особым образом. В один из дней, после долгого устного призывания Имени Христова, внезапно он пришел в восхищение и, когда вскоре упразднились его телесные чувства, он осознал, прочувствовал язык, которым творение славословило Творца. Глаза этого брата, как душевные, так и телесные, открылись настолько, что он стал видеть все совершенно иначе. Но как именно, этот человек объяснить не мог даже самому себе и не мог это описать хотя бы в малейшей степени. Все, что он видел и слышал, было каким-то странным, связанным со сверхъестественным. Поющие птички, распустившиеся цветы, цветущие и благоухающие деревья, солнце, сияющий день – все они говорили о Славе Божией. Брат видел это, как если бы видел рай. Совершилось откровение, некое приоткрытие, явление некоего таинства, которое столь сокрыто от нас, что мы не видим обычными глазами этих духовных реальностей. Всякое дыхание да хвалит Господа! (Пс.150,6) Как животное царство, так и растительное говорили о славе, о величии, о красоте и великолепии Бога. Брат удивлялся, изумлялся, но не мог говорить. Глаза источали слезы – не из-за грехов, а из-за красоты Божией. Кака могло сердце вынести это откровение прекрасности Божией?! Но ведь и для Адама весь рай был неким созерцанием, одним из созерцаний Бога. Радовался его дух и веселился, когда он вникал во всякое создание и слышал его голос, воспевающий Бога.

Подобное случилось однажды и со святым Нектарием Пентапольским (Эгинским чудотворцем). Когда он пребывал в своем монастыре на острове Эгина, монахини попросили его истолковать, что значит стих «Всякое дыхание да хвалит Господа». Он ответил: «Я вам объясню, подождите». И однажды ночью, когда они совершали бдение во дворе и святой чуть-чуть отошел от них, чтобы самому творить молитву, монахини на какое-то мгновение, сверхъестественным образом, так что не могли этого объяснить, услышали, почувствовали, ощутили все творение рокочущим в едином дыхании единым гласом. Только тогда они поняли, как истолковываются слова «Всякое дыхание да хвалит Господа». Все творение единым дыханием хвалило Господа, Творца и Создателя своего!

Старец учил нас Иисусовой молитве и говорил: «Без Иисусовой молитвы, без трезвения, без усердия, без порядка, без такого священного отношения к порядку, какое у нас есть к Евангелию, мы не сможем приобрести ничего из того сокровища, о котором говорят отцы-исихасты».

«Моя жизнь со Старцем Иосифом» (Ахтырский Свято Троицкий монастырь, 2012):

– Было бы хорошо читать Евангелие каждый день, – сказал он. – Читай и Ветхий Завет, особенно же Псалтирь. Весьма рекомендую тебе жития святых, собранные в Синаксаре. Лучшее время для чтения таких книг – вечер. Не забывай и о молитве. Особое внимание удели умной, сердечной молитве: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Это самый важный способ духовного делания.

– Но как возможно заниматься этой молитвой тому, кто живет в миру, среди стольких забот и хлопот? – спросил я его.

– Посвящай ей каждый день по одному часу, лучше вечером, перед сном. И в течение этого часа читай ее непрестанно. Весьма рекомендую тебе также прочитать «Откровенные рассказы странника». Эта книга раскрывает значение Иисусовой молитвы и учит способу, как ее читать.

– Некоторые говорят, что эта молитва может привести к помешательству, – заметил я.

– Из всех видов молитвы, – продолжил отец Иосиф, – это самый безопасный и лучший. Необходимо только, чтобы она сочеталась с трезвением, дабы ум не рассеивался. А также необходимо при этом следовать советам опытного духовника. Первоначально эта молитва должна произноситься вслух. А позднее – умно. Хотя и тогда должна читаться вслух, когда у нас не получается хорошо сосредоточиться на словах. По мере того как мы занимаемся этой молитвой, беспрерывно совершается внутреннее делание. И оно приносит плоды. То, что ты сейчас слышишь, не требуется принимать на веру. Твой собственный опыт тебе это подтвердит. Мы из опыта знаем, что Иисусова молитва – это очень плодотворный способ очищения ума и сердца. Она снимает покров с ума и открывает ему неизреченные сокровища. Найти Бога – вот какая главная цель должна быть у человека. Обретя Бога, он обретет истинное счастье. Внутренняя молитва, о которой мы говорим, ведет человека к Богу. Мы никогда не сможем достаточно отблагодарить Его, открывшего нам Самого Себя. И также никогда не сможем достаточно отблагодарить за иные блага, которыми Он нас одарил. Богу не было нужды создавать человека, у Него уже были ангельские воинства. Но Он сотворил его и даровал бесчисленные блага.

2007-2017 Центр Космоэнергетики и Рэйки ИСИДА